и высказывать власти все нужды крестьянства. «А если люди, избранные вами, к власти оказались негодными, то надо их смещать и заменять другими». Иван Кобозев спросил: «А как нам быть с землею в смысле дележа?» Тов. Ленин ответил: «Распоряжайтесь землей, как вам лучше. Хотите – ежегодно делите, хотите – на многие годы». А еще мы сказали тов. Ленину, как бывает. Сидят в советских имениях лодыри и все получают – и керосин, и спички, и соль. И он это записал, а напоследок сказал: «Если теперь крестьяне будут обижены властью, сообщайте в губернию, а если губернская власть не окажет внимания, то обращайтесь в Москву, в Кремль, ко мне. Можно письменно и лично». И еще тов. Ленин сказал: «Вы вместе с рабочими проливали кровь за свободу, за свою власть. Держите ее крепко в своих руках вместе с рабочими. И тогда увидите, какая будет власть». И тов. Ленин просил передать всем крестьянам, что принял крестьян как любезных гостей и просит всех крестьян крепко держать свою рабоче-крестьянскую власть и выбирать в Советы самых честных людей из трудового крестьянства. И кончил так: «Я знаю, как трудно жить крестьянину, когда с них все берется и так мало им дают. Я знаю крестьянскую жизнь, люблю их и уважаю. Прошу крестьян немного потерпеть, приходить в сознание и идти на помощь своей власти». На том мы простились с тов. Лениным. И теперь мы вернемся в свои волости и расскажем, что он нам говорил и как надо нам держаться Советской власти и помочь общей нашей беде. Со слов крестьян Кобозева и Соломатина записал член Тамбовского уисполкома Смоленский»[96].

Как видим, В. И. Ленин был озабочен положением крестьянства Тамбовщины и всего крестьянства страны. Вместе с тем он правильно ставил вопрос о том, что сами крестьяне должны использовать свои права при выборе руководителей и требовать с них отчета о своей деятельности. Делегат II Всероссийского съезда Советов, коммунист Н. Н. Исполатов из г. Усмани Тамбовской губернии в письме В. И. Ленину высказал сокровенные мысли крестьян, дал «земную» характеристику действий представителей местных органов власти. Он писал: «Дорогой Товарищ! Считаю своим долгом сообщить Вам свои впечатления о взаимоотношении социальных сил в современной России. Я думаю, Вам, стоящему на вершине российской государственной пирамиды, и мне, находящемуся у основания ее, в самой гуще жизни, картина русской жизни представляется с различных точек зрения… Усманский уезд Тамбовской губернии, постигнутый неурожаем, вчистую ограбленный продотрядами под видом взимания государственной разверстки, – причем не столь получило государство, сколько они, – в настоящее время переносит муки острого голода. Люди дерутся из-за падали, пухнут до неузнаваемости от голода, ходят из учреждения в учреждение и отсылаются, дети бросаются родителями и десятками подкидываются в детские дома. Грабеж и воровство достигли небывалых размеров. …Идейных коммунистов – капля в российском море. … Спасти положение может только широкое применение рабочего демократизма в партии, профессиональных союзах и среди крестьянских масс, создание твердых правовых норм и поднятие престижа народного суда»[97].

Положение крестьянства Тамбовщины неоднократно рассматривалось высшими органами РКП (б) и Советского государства. Символично, что Манифест ВЦИК «К крестьянству Российской Социалистической Советской республики» от 19 марта 1921 г. был принят Политбюро ЦК РКП (б) на заседании, которое началось с отмены «Постановления ЦК о полной приостановке заготовок в Тамбовской губернии». Это решение найти не удалось, но, может быть, как особого документа его и не было, а речь идет о содержании постановления от 2 февраля 1921 г. по поводу Обращения ВЦИК, появившегося 9 февраля от имени Тамбовского губисполкома и губкома партии. Продразверстка была отменена, военный коммунизм заменялся нэпом.

Следует подчеркнуть, что тамбовское крестьянство восприняло новую экономическую политику в целом одобрительно. Об этом, в частности, свидетельствует резолюция I губернской беспартийной конференции крестьян о замене разверстки натуральным налогом, снабжении крестьян предметами первой необходимости от 11 марта 1921 г. В ней говорилось: «…Мы приветствуем заявление В. И. Ленина о необходимости дать простор крестьянину… и перейти от продразверстки к натуральному налогу, при котором каждый крестьянин будет заранее знать, сколько должен будет отдать государственных налогов… Мы приветствуем прекращение взимания с Тамбовской губернии госразверстки хлебом и просим центральную власть… распорядиться об усилении снабжения крестьянства продуктами первой необходимости»[98]. Однако немало оказалось крестьян, которые не верили заверениям руководителей, считали, что власть ничего не делает просто так, без тайной выгоды для себя. Среди крестьян ходили разговоры следующего содержания: «Советская власть будет брать с крестьян больше, чем по декрету о налоге»; «Как только уродится хлеб – будут отбирать по-прежнему», «Хотите завоевать симпатию отменой разверстки. Нет, теперь уже поздно. Натурналог – та же разверстка, только название другое». Сомнения эти были не беспочвенными. Продналог на первых порах мало отличался от продразверстки: весной 1921 г. его размер по Тамбовской губернии определялся в 5,3 млн пудов, а в октябре – уже в 8,5 млн пудов. Правда, это увеличение хлебных сборов было связано с голодом на юго-востоке России, особенно в Поволжье. О политическом настроении населения свидетельствовала информационная сводка губчека за период с 15 февраля по 1 марта 1921 г. Тамбовская губернская чрезвычайная комиссия отмечала, что настроение населения вследствие продовольственного и топливного кризиса было крайне возбуждено. Отмена продразверстки с крестьянского населения губернии не дала желаемых результатов. Первые сообщения в губернских и уездных «Известиях» об отмене продразверстки произвели на крестьян хорошее впечатление и в своем большинстве (за исключением Лебедянского, Темниковского уездов, где население и до отмены продразверстки голодало по причине выполнения всего проднаряда) крестьянство встретило это с большой радостью. Однако отмена продразверстки, как показали дальнейшие события, не оставила крестьянство в покое вследствие того, что «работа восставших, превратившихся в последнее время в орду головорезов, громил, и к ним примкнувшее целиком деревенское кулачество, создавшие из себя целые полки, исключительно содержится на продовольствии крестьян, точно так же красноармейские части, за недостатком снабжения их из госфонда, содержатся на 80% на крестьянский счет». В информационной сводке губчека делало вывод, что «крестьянство Кирсановского, Борисоглебского, Тамбовского и часть Усманского и Моршанского уездов находилось в плачевном продовольственном состоянии, с одной стороны, по причине работы там восставших, результат чего привел к систематической варке самогона и спекуляции хлебом, с другой стороны, выполнения большого процента продразверстки последними двумя уездами наряду со скудностью урожая 1920 года»[99].

Инерция прежней политики не только продолжала диктовать поведение обеим сторонам, но еще более ожесточила, довела их противоборство до крайней степени. Высшим органом борьбы с антоновщиной в конце февраля – начале марта 1921 г. стала Полномочная комиссия ВЦИК. 7 февраля 1921 г. в Тамбов для организации борьбы с бандитизмом был направлен В. А. Антонов-Овсеенко, который возглавил Полномочную комиссию ВЦИК, в нее также вошли секретарь губкома РКП (б) Б. А. Васильев, председатель губисполкома А. С. Лавров. Полномочная комиссия фактически сосредоточила в своих руках всю власть в Тамбовской губернии. Антонов-Овсеенко, прибыв в Тамбов и изучив обстановку, состояние красноармейских частей, докладывал в Москву: «Политработа в Красной Армии без руководства. Никакого учета и попыток перераспределения партийных школ. Комиссарский состав слаб. Поарм неработоспособен. Агитация против эсеров, бандитов эпизодична. В штабе – засилие местных, ненадежных людей, коммунистов почти нет, связь слаба, разведка – бессистемна, контрразведка отсутствует. Никакой систематизации и изучения данных о восстании ни в чека, ни в штабе, ни в губкоме. Реввоентрибунал работает над мелочами, совершенно не ведется политических кампаний. В частях – мародерство, подножный корм, ненадежность комсостава, боеспособность крайне низка, отсутствие простейшего понимания обстановки, умения применяться к ней. Эти части – чудовищная мозаика всяких войсковых отбросов (за небольшими исключениями), в одном Тамбове до 16 мелких частей. Некоторые определенно связаны с бандитами (установлено для 44-го полка в Тамбове, связанного с подготовлением восстания, полк выводится в Ростов; крайне подозрителен батальон чека в Тамбове). Повсеместная болтливость, игнорирование простейших правил конспирации, неосведомленность – мать паники (ряд ложных тревог в Тамбове – „противник 20-го занял Пушкари в 5 верстах от Тамбова“ и т. п. сведения от частей, от разведки, прибывающие в штаб и будоражащие весь гарнизон). Комвойсками одинок в штабе, без опоры в пустом губкоме. Начинает несколько нервничать. Комучастками – особенно нач. 15-й дивизии,